Страсть – высшее проявление игры. Человек, неспособный на игру, никогда не сможет зажечься, ощутить биение сердца, готового выскочить из грудной клетки. Такой человек похож на холодную северную рыбину – одинокую и скользкую. Может, он и получает какую-то радость от жизни – сомнительную по шкале эмоций, но, играя, он мог бы получить больше - обрести еще и цель. Цель не только прагматическую, имеющую материальное обеспечение, но и идеалистическую, окрашенную эмоциями, высокими помыслами, душевными устремлениями и духовным постижением.

Не потому ли, мы всегда сохраняет способность к мимикрии – особой человеческой мимикрии, позволяющей нам в разных ситуациях надевать разные маски и играть разные роли. И, заигрываясь, всякий раз, мы стараемся продлить очарование самого пребывания внутри игры, частенько переходя грань игры-игры, игры-жизни и игры в жизнь, постоянно манипулируя «фишками», пока есть на что играть.   

Парадокс игры, как считают завзятые игроки, заключается в том, что в случае постоянного удвоения ставки, игрок, практически, обречен на выигрыш. То есть, активное инвестирование всегда ведет к победе. Однако, тогда смысл имеет лишь нервная реакция.

Но ничто для человека не проходит безнаказанно – ни добро, ни зло. А длительное пребывание во «вздернутом» возбудимом состоянии рано или поздно приводит к выхолащиванию эмоций, отупению, потере остроты, чувственному вакууму. И то, что ранее вызывало адреналиновый стресс – состояние Наполеона на Аркольдском мосту, становится каждодневным и будничным и неизбежно ведет к состоянию усталой бесчувственности Лолиты.

Именно поэтому столь смешны и наивны страхи фантастов о грядущем нашествии роботов. Машина имеет шанс на усовершенствование лишь только выполняя потребность человека удовлетворять и кормить собственную лень.

Человек играет - что еще можно придумать и сделать, чтобы ничего не делать? И в этой игре он, как охотник, преследует свою фантазию, постоянно держа ее в напряжении.

Без человека игра теряет всяческий смысл. Ведь пока мы пытаемся победить равного себе – в борьбе за сексуального партнера, карьерном поединке, враждебном нашествии или во имя испытаний собственных душевных и физических сил - мы живы. Изобретая новые системы и механизмы, человек старается облегчить себе существование, освобождая время для новых – более совершенных и изощренных – игр.

И потому победа компьютера над человеком – абсурд. Желание победы – эмоциональная и видовая потребность. Машина, научившаяся считать за человека, для победы над ним, должна освоить и его эмоциональные мотивации. Это, как минимум, невозможно, потому, что не предусмотрено было Создателем. Впрочем, если допустить - чего не бывает в «подлунном мире», то это и будет тем самым концом мира, о котором грезят все пророки. Но не в том смысле, от которого у них самих трясутся поджилки, а в самом банальном - finita la commedia.

Жизнь невозможна без игры.

А игра невозможна без человека, - ну, не тигров же покорять, в конце концов, умным машинам?

Разумному победа нужна для получения наслаждения от выигрыша! Победа либо толчок к совершенству, либо – повод к стагнации. И то и другое – суть игра. Хотя в одном случае – азартная, на грани фола, а другом - она равнодушная, вялая и дряблая. Без человека мир обретет законченный драматический жанр – подлинной бесперспективной трагедии.

Игра без человека – трагедия жизни! Победа машины над живой мыслящей плотью может означать только одно. И это не поражение Бога, потому, что для него нет никакой разницы между машиной и булыжником, - ведь человек – лучшее, что он придумал. Однако это и вовсе не победа дьявола – машина для него не торжество над Создателем-соперником, а абсолютная бессмыслица, ведущая на биржу труда. В случае победы машины он просто становится обыкновенным банальным безработным, ибо какой интерес совращать микросхемы?

И проигрыш человека в этом поединке – победа над жизнью! Но это – и поражение машины. Машина без человека - создание больного испуганного ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО разума. Именно – БЕЗ. Ведь вообразить, что человек будет не просто изобретать новые усовершенствования для механизма, но и бороться за право пресмыкаться в качестве живого робота на обслуживающем конвейере общества машин – сумасшествие. Нет, победа машины над человеком будет одновременно и неизбежно означать проигрыш машины самой себе.

Ведь жизнь – вечная игра.

Игра, которая есть борьба. Борьба за выживание среди равных – одинаково живых. Если победа осталась за соперником иного вида – принципиально иного – для побежденного жизнь окончена. Ибо в тот самый миг, когда протрубит победный рог, победитель станет другим.

А жизнь… будет вынуждена отступить перед смертью, потому что тогда начнется другая … игра.