Я так давно живу. Должна бы стать, если не умнее, то мудрее. Почему, по-прежнему, ее мучают вопросы из беспокойной юности? Правда, тогда, ну, когда солнце было ярче и вода чище, сомнения не посещали. И сопливый максимализм был уверен в своей правоте по любому поводу. Но... но и ныне...
И ныне я заложница тикающих мгновений.
Бегущие минуты.
Пролетающие часы.
Уходящие годы.
Куда? Зачем? Как?
Куда ушел вот этот миг радости?
Зачем и к кому отправился?
И, любопытно, как он ушел, - ногами, поездом, Святым Духом? У него ни запаха, ни вкуса. Никто не знает его вес, объем, цвет, звук.
А вдруг у него все же есть что-то - у этого мига?
Я обладаю редкостным математическим кретинизмом, и разницу между синусом и косинусом еще в школе не могла понять. Мне все равно, чем синхрофазотрон отличается от валентности и черной дыры, которую однажды в поезде случайный старичок-пассажир после долгих размышлений назвал эрогенной зоной. Вот и мне так же, - хоть горшком назови.
Похоже, и физики, и математики - как и все остальные смертные - пользуются понятием «время», не зная на самом деле, что это такое? И только у художника нет проблемы - «что есть время?» У него другая забота - как его выразить? Он хочет быть точнее и определеннее. Он торопится. Жизнь короткая. Время стремительно убегает, и чтобы не отстать, его необходимо хоть на миг обогнать. Наверное, поэтому, кажется, что художники рождаются не ко времени.
Одна эпоха распинает смутьяна, а другая - опускается на колени и возносит молитвы Христу, третья - хоронит церковного органиста, а четвертая - воскрешает Баха, пятая смеется над безумцем, а шестая - объявляет его гениальным Ван Гогом, седьмая - освистывает музыкальную какофонию, а восьмая - объявляет Чайковского величайшим мелодистом... Все познается в сравнении - это знает каждый приходящий на землю, но только один додумался до теории относительности.
И все-таки у непонятного неуловимого времени обнаружили искривление и плотность, безусловно, у знающего человека - в ответ на такое «философствование» - должно появиться непреодолимое желание... как это по-русски... Но не стоит осуждать меня за то, что обращаюсь к материям, где властвуют теоретики от «высокой» науки. Они уж точно усмехнуться: «Вам бы о ситце рассуждать, дамочка».
Да, конечно, с моей стороны слишком нагло касаться недоступных физических величин. Но что делать с «физической жизнью»? Ведь, как говаривал Феликс Кривин: «Там, где действует физическая сила, физические законы бездействуют».
И не понятно, и необъяснимо топает себе мое время прямиком в прошлое. И остается у меня от него лишь память. Самая непонятная и загадочная величина.
Могучая.
Бесстрашная.
Беспощадная.
А она – память - что такое она?
Умницы - не чета мне - исписали много бессловесной бумаги в наивной надежде дать памяти точное определение. Интересно? Конечно. Только в жизни стараюсь их избегать, потому что по простому правилу - явление всегда больше определения. А вынужденный лаконизм определения лишает явление не только глубины и объема, но часто и самого смысла.
И все-таки... Люди склонны к определениям, - в них проявляются аналитические способности, ум, и выливается излишняя желчь. Определения могут недалекого представить оригинальным, надменного - умным, наивного - мудрым, а простоватого - расчетливым. Серцевед-психолог, наверняка, посмеется, у него - на все найдется ответ! Только я в очередной раз запутываю сама себя к собственному же удовольствию.
Лихая штука - жизнь!
Чего? Почему?
И никто не может ответить.
Желчные молодцы загоняют в угол проникновенными вопросами обладателей известных физиономий. И безразличная публика с вялым любопытством наблюдает прилюдные раздевания. Но душу переполняет тихое отчаяние: в 16 лет мы выходили на дорогу поиска, надеясь, что в 30 нас ждет открытие смысла жизни, а потом…
Но мы так ни к чему и не приближаемся... И снова собираемся в дорогу. Мы еще почти молоды. Да, уже заметны первые морщины, блистают седины и лысины. Уже не так резво догоняем автобус - норовим пересесть за руль...
Как мечтала я в 16 лет скорее добраться до 45-летия. Мне казалось, что в этом возрасте жизнь становится ясной - вперед и назад. Горькое заблуждение! За малым исключением прошедшие годы - бег на месте. Да еще и с барьерами. О, эти барьеры! Благословенные и проклинаемые! Но - свои. Для кого-то ступенька – шаг: прошел и не заметил, а для кого-то - годы жизни и злость остающегося в вечных аутсайдерах.
Какое глупое выражение: «идет жизнь».
Жизнь никуда не идет. Она стоит себе и на мир суетливый взирает. Только мы все куда-то торопимся, летим, толкаемся.
Да…
Молодость…
Молодость…
Невероятная плотность чувств и событий.
Потом от нее остается только плотность времени...